Современное искусство — это зона бедствия. Никогда еще в истории человечества столь многое не было сосредоточенно в руках столь незначительного количества людей для того, чтобы сказать так мало. \ Бэнкси
Очевидное превращается в откровение, когда распадаются замки иллюзий, и некогда правдоподобная реальность оказывается галлюцинацией высокого разрешения. Нечто подобное произошло в моих отношениях с искусством. Я полагал его целевым последствием творчества, но затем обнаружил подмену света мертвечиной, и сегодня задаюсь вопросом – когда же искусство перестало являться тем, что оно обозначает?
Проблема видится мне в паразите, который возник вокруг исключительной творческой практики и людей на неё способных. Искусство как художественное достижение и некая осязаемая вершина проявления индивидуальности – сущностно автономно. И, тем не менее, де-факто оно существует в осаде нароста, который соседствует искусству так давно, что превратился в его титульную составляющую. Речь об арт...g> американский Artforum или российский Openspace, я обнаруживаю прискорбный парадокс – как много разговоров об искусстве, и как мало его самого. Словно собравшиеся обсуждают вымышленного друга из параллельной вселенной. Ни свежих имен, ни неожиданных рубежей, ни открытий – ничего, кроме каких-то внутриутробных намеков на призрачную аллюзию. Новое искусство сегодня передается peer2peer. Его можно встретить скорее в каком-нибудь блоге или на стене метрополитена, но никогда на страницах флагманских арт-медий и центров, ограниченных интеллигентским либерализмом и образованием создавших их снобов.
Искусствоведы и арт-критики попросту не поспевают за временем и консервативны по-умолчанию. На этом чудовищном псевдоинтеллектуальном языке абстракций они говорят только потому, что не в состоянии уверенно сказать нечто конкретное. Они панически боятся. Боятся быть раскрытыми, боятся проколоться, боятся не того похвалить, не там поругать. Мутные колокольчики и риторические