Возвращаюсь к старому вопросу: насколько этнография может служить источником для исторической реконструкции раннего Средневековья? Ответ упирается в естественную преграду встречного вопроса: насколько может быть живучим сам этнографический источник? Современная российская историческая реконструкция категорично отвечает — практически ни насколько. И продолжает воспроизводить миниатюры Радзивилловской летописи в виде сочетания погребального набора вкупе с неотделанной тканью одежды, грубо говоря — простой крашеной тряпки. Увы. Но тем не менее, вопрос-то не так прост, а ответ не столь очевиден, как могут показаться. Для этого я приведу небольшой сюжет об одной детали женского одеяния, а именно о женском головном венце.

Это не развёрнутое исследование, его можно и нужно будет сделать, когда придёт время. Пока, буквально в нескольких словах.